Аня в стране чудес. Глава 11
Глава 11. КТО УКРАЛ ПИРОЖКИ?
editКороль Червей и его Королева уж восседали на тронах, когда они добежали. Кругом теснилась громадная толпа — всякого рода звери и птицы, а также и вся колода карт: впереди выделялся Валет, в цепях, оберегаемый двумя солдатами, а рядом с Королём стоял Белый Кролик, держа в одной руке тонкую трубу, а в другой пергаментный свиток. Посредине залы суда был стол, а на нём большая тарелка с пирожками: они казались такими вкусными, что, глядя на них, Аня ощущала острый голод. «Поскорее кончилось бы, — подумала она, — поскорее бы начали раздавать угощенье». Но конец, по-видимому, был не близок, и Аня от нечего делать стала глядеть по сторонам. Ей никогда раньше не приходилось бывать на суде, но она кое-что знала о нем по книжкам, и теперь ей было приятно, что она может назвать различные должности присутствующих.
— Это судья, — сказала она про себя, — он в мантии и парике.
Судьёй, кстати сказать, был Король и так как он надел корону свою на парик (посмотрите на картинку, если хотите знать, как он ухитрился это сделать), то, видимо, ему было чрезвычайно неудобно, а уж как ему это шло — посудите сами.
Рядом с Аней на скамеечке сидела кучка зверьков и птичек.
— Это скамейка присяжников, — решила она. Слово это она повторила про себя два, три раза с большой гордостью. Ещё бы! Немногие девочки её лет знают столько о суде, сколько она знала. Впрочем, лучше было бы сказать: «скамья присяжных».
Все двенадцать присяжников деловито писали что-то на грифельных досках. «Что они делают? — шёпотом спросила Аня у Грифа. — Ведь суд ещё не начался, записывать нечего».
— Они записывают свои имена, — шепнул в ответ Гриф, — боятся, что забудут их до конца заседания.
— Вот глупые! — громко воскликнула Аня и хотела в возмущенье добавить что-то, но тут Белый Кролик провозгласил: «Соблюдайте молчанье», — и Король напялил очки и тревожно поглядел кругом, чтобы увидеть, кто говорит.
Аня, стоя за присяжниками, заметила, что все они пишут на своих досках: «Вот глупые!» Крайний не знал, как пишется «глупые», и обратился к соседу, испуганно хлопая глазами. «В хорошеньком виде будут у них доски по окончании дела!» — подумала Аня.
У одного из присяжников скрипел карандаш. Переносить это Аня, конечно, не могла и, улучив минуту, она протянула руку через его плечо и выдернула у него карандаш. Движенье это было настолько быстро, что бедный маленький присяжник (не кто иной, как Яша — Ящерица) никак не мог понять, куда карандаш делся. Он тщетно искал его — и, наконец, был принужден писать пальцем. А это было ни к чему, так как никакого следа на доске не оставалось.
— Глашатай, прочти обвиненье! — приказал Король.
Тогда Белый Кролик протрубил трижды и, развернув свой пергаментный список, прочел следующее:
Дама Червей для сердечных гостей |
— Обсудите приговор, — сказал Король, обращаясь к присяжникам.
— Не сейчас, не сейчас! — поспешно перебил Кролик. — Еще есть многое, что нужно до этого сделать.
— Вызови первого свидетеля, — сказал Король. И Белый Кролик трижды протрубил и провозгласил: «Первый свидетель!»
Первым свидетелем оказался Шляпник. Он явился с чашкой чая в одной руке, с куском хлеба в другой и робко заговорил:
— Прошу прощенья у вашего величества за то, что я принес это сюда, но дело в том, что я еще не кончил пить чай, когда меня позвали.
— Пора было кончить, — сказал Король. — Когда ты начал?
Тот посмотрел на Мартовского Зайца, который под руку с Соней тоже вошел в зал.
— Четырнадцатого Мартобря, кажется, — ответил он.
— Четырнадцатого, — подтвердил Мартовский Заяц.
— Шестнадцатого, — пробормотал Соня.
— Отметьте, — обратился Король к присяжникам, и те с радостью записали все три ответа один под другим, потом сложили их и вышло: 44 копейки.
— Сними свою шляпу! — сказал Король Шляпнику.
— Это не моя, — ответил Шляпник.
— Украл! — воскликнул Король, и присяжники мгновенно отметили это.
— Я шляпы держу для продажи, — добавил Шляпник в виде объяснения, — своих у меня вовсе нет. Я — шляпник.
Тут Королева надела очки и стала в упор смотреть на свидетеля, который побледнел и заерзал.
— Дай свои показанья, — сказал Король, — и не ерзай, а то я прикажу казнить тебя тут же.
Это не очень подбодрило Шляпника. Он продолжал переступать с ноги на ногу, тревожно поглядывая на Королеву. В своем смущенье он откусил большой кусок чашки вместо хлеба. В ту же минуту Аню охватило странное ощущенье, которое сначала ее очень озадачило. И вдруг она поняла, в чем дело: она снова начала расти. Ей пришло в голову, что лучше покинуть зал, но потом она решила остаться, пока хватит места.
— Ух, вы меня совсем придавили, — пробурчал Соня, сидящий рядом с ней. — Я еле могу дышать.
— Не моя вина, — кротко ответила Аня. — Я, видите ли, расту.
— Вы не имеете права расти здесь, — сказал Соня.
— Ерунда! — перебила Аня, набравшись смелости. — Вы небось тоже растете.
— Да, но разумным образом, — возразил Соня, — не раздуваюсь, как вы. — И он сердито встал и перешел на другой конец залы.
Все это время Королева не переставала глазеть на Шляпника, и вдруг она сказала, обращаясь к одному из стражников: «Принеси-ка мне список певцов, выступавших на последнем концерте». Шляпник так задрожал, что скинул оба башмака.
— Дай свои показанья, — грозно повторил Король, — иначе будешь казнен, несмотря на твое волненье.
— Я бедный человек, ваше величество, — залепетал Шляпник, — только что я начал пить чай, а тут хлеб, так сказать, тоньше делается, да и в голове стало сыро.
— Можно обойтись без сыра, — перебил Король.
— А тут стало еще сырее, так сказать, — продолжал Шляпник, заикаясь.
— Ну и скажи так, — крикнул Король. — За дурака что ли ты меня принимаешь!
— Я бедный человек, — повторил Шляпник. — И в голове еще не то случалось, но тут Мартовский Заяц сказал, что...
— Я этого не говорил, — поспешно перебил Мартовский Заяц.
— Говорил! — настаивал Шляпник.
— Я отрицаю это! — воскликнул Мартовский Заяц.
— Он отрицает, — проговорил Король, — выпусти это место.
— Во всяком случае, Соня сказал, что... — и тут Шляпник с тревогой посмотрел на товарища, не станет ли и он отрицать. Но Соня не отрицал ничего, ибо спал крепким сном. — После этого, — продолжал Шляпник, — я нарезал себе еще хлеба.
— Но что же Соня сказал? — спросил один из присяжников.
— То-то и есть, что не могу вспомнить, — ответил Шляпник.
— Ты должен вспомнить, — заметил Король, — иначе будешь обезглавлен.
Несчастный Шляпник уронил свою чашку и хлеб и опустился на одно колено.
— Я бедный человек, ваше величество, — начал он.
— У тебя язык беден, — сказал Король.
Тут одна из морских свинок восторженно зашумела и тотчас была подавлена стражниками. (Делалось это так: у стражников были большие холщевые мешки, отверстия которых стягивались веревкой. В один из них они и сунули вниз головой морскую свинку, а затем на нее сели.)
«Я рада, что видела, как это делается, — подумала Аня. — Я так часто читала в газете после описания суда: были некоторые попытки выразить ободрение, но они были сразу же подавлены. До сих пор я не понимаю, что это значит».
— Если тебе больше нечего сказать, — продолжал Король, — можешь встать на ноги.
— Я и так стою, только одна из них согнута, — робко заметил Шляпник.
— В таком случае встань на голову, — отвечал Король.
Тут заликовала вторая морская свинка и была подавлена.
«Ну вот, с морскими свинками покончено, теперь дело пойдет глаже».
— Я предпочитаю допить свой чай, — проговорил Шляпник, неуверенно взглянув на Королеву, которая углубилась в список певцов.
— Можешь идти, — сказал Король.
Шляпник торопливо покинул залу, оставив башмаки.
— И обезглавьте его при выходе, — добавила Королева, обращаясь к одному из стражников; но Шляпник уже был далеко.
— Позвать следующего свидетеля, — сказал Король.
Выступила Кухарка Герцогини. Она в руке держала перечницу, так что Аня сразу ее узнала. Впрочем, можно было угадать ее присутствие и раньше: публика зачихала, как только открылась дверь.
— Дай свое показание, — сказал Король.
— Не дам! — отрезала Кухарка.
Король в нерешительности посмотрел на Кролика; тот тихо проговорил: «Ваше величество должно непременно ее допросить».
— Надо — так надо, — уныло сказал Король и, скрестив руки, он угрюмо уставился на кухарку, так насупившись, что глаза его почти исчезли. Наконец он спросил глубоким голосом: — Из чего делают пирожки?
— Из перца главным образом, — ответила кухарка.
— Из сиропа, — раздался чей-то сонный голос.
— За шиворот его! — заорала Королева. — Обезглавить его! Вышвырнуть его отсюда! Подавить! Защипать! Отрезать ему уши!
В продолжение нескольких минут зал был в полном смятении: выпроваживали Соню. Когда же его вывели, и все затихли снова, оказалось, что Кухарка исчезла.
— Это ничего, — сказал Король с видом огромного облегчения. — Позвать следующего свидетеля.
И он добавил шепотом, обращаясь к Королеве: «Знаешь, милая, ты бы теперь занялась этим. У меня просто лоб заболел».
Аня с любопытством следила за Кроликом. «Кто же следующий свидетель? — думала она. — До сих пор допрос ни к чему не привел».
Каково же было ее удивление, когда Кролик провозгласил высоким, резким голосом: «Аня!»