| 8 | М. Горький |
фонц эрязе эсь ваймонц средстванзон лангс, фалу сон ульсь эсь лацонза, потма ширде ульсь свободнай и вестевок ашезе лувонда сталмонди сянь, мезе финцне — учсесть Антон Чеховонь эзда, омбонцне, сяда грубайхне, вешендсть. Сон ашезень кельгонде корхнематнень „оцю“ тематнень колга, — корхнематнень, конатнень мархта тя милай русскяй ломанць тяшкава усерднайста озафнесы эсь ваймонц, но юкснесы, што аф цебярь, но йофси аф остроумна корхнемс сай пингонь бархатнай костюпнень колга, кда тяниень пингоня тонь аш нльня приличнай штанатне.
Мазиста — простойсь, сон кельгондезе сембе простойть, настоящайть, седи ваксстоннеть, и сонь ульсь своеобразнай манерац ломаттнень тиендемс простойкс.
Весть сонь ширесонза ульсть пяк лац щаф колма ават; синь сонь комнатанц пяшкодезь шелковай юбкань шумса и кеме духонь шинеса и чиннайста озасть азорть каршес, тисть пря, бта синь пяк интересовандасыне политикась, и — кармасть „кизефксонь макссема“.
— Антон Павлович! А кода тон арьсят, мезьса аделави войнась?
Антон Павловичсь козкснесь, арьсесь и ляпоняста, серьезнай, ласковай тонца отвечась:
— Улема, — мирса...
— Ну, да, конешна! — Но кие ина сяськи? Грекне или туркатне?
— Тейнь арам, сяськихть сят, конат сяда виюфт...
— А конат, тонь койсот, сяда виюфт? — фкя-фкянь йотазь кизефнезь даматне.
— Сят, конат сяда цебярьста ярхцсихть и сяда образованнайхть.
— Ах, конашкава тя йонуста азф! — ивадсь фкясь.
— А кинь тон сяда пяк кельгсайть — грекнень или туркатнень? — кизефтезе омбоцесь.
Антон Павловичсь ласковайста варжакстсь лангозонза и отвечась кроткай, кельгови пеедеманц мархта:
— Мон кельгса — мармеладть... а тинь — кельгсасть?
— Пяк! — кайгиста азозе дамась.
— Сон тяфтама ароматнай! — солиднайста кемокстазень валонзон омбоцесь.
И сембе колмоцьке корхтазевсть оживленнайста, мармеладть колга кизефксса няфтезь прекраснай эрудицияснон и предметть цебярьста содаманц. Няйфоль — синь пяк довольнайхтельхть сянь мархта, што аф эряви напрягандамс йонцнон и тиендемс пря туркатнень и грекнень мархта серьезнайста заинтересованнайста, конатнень колга тядынголе и ашестеля думанда.
Тумста синь Антон Павловиченди весяласта макссть вал:
— Минь тейть кучтама мармелад!
— Тон пяк цебярьста корхнеть мархтост! — азыне мон, мзярда тусть синь.
Антон Павловичсь сетьмоняста рахазевсь и азозе:
— Эряви, штоба эрь ломанць корхталь эсь кяльсонза...
Омбоцеда мон ширесонза сатыне прокурорть од, мази товарищанц. Сон ащесь Чеховонь инголе и, кудрявай прянц шукаманц пингста, бойкаста корхтась:
— „Злоумышленник“ азксцень мархта тон, Антон Павлович, монь инголен путнят пяк сложнай кизефкс. Кда Денис Григорьевть эзда мон няян кяжи воля, конац действондась сознательна, мон должнан, мезеньгя лангс апак ватт, пякстамс Денисонь тюрьмав, кода тянь вешендьсазь обществать интересонза. Но сон дикарь, сон ашезе шарьхкотькшне тиф тевонц преступнай ширенц, тейнь сон ужяль! Кда жа мон сонь лангозонза карман ванома кода субъектонь лангс, конац тевть тиезе апак шарьхкодть, и пован ужяльдемань чувствать кядьс — мезьса мон гарантировандаса обществать, што Дениссь оду аф орадсы рельсатнень эзда гайкать и аф тии крушения? Вов кизефкссь! Кода ина тиемс?
Сон корхтамода лоткась, пондонц мяндезе фталу и Антон Павловичень шамас кармась ванома кизефтиень варжафксса. Сонь лангсонза мундирняц ульсь од, и мяштьсонза пунятне пиндолдсть станя жа самоувереннайста и тупойста, коданя правосудиять од кельгиенц сельмонянза.
— Кда ба мон улелень судья, — серьезнайста азозе Антон Павловичсь, — мон ба оправдандалине Денисонь...
